Недвижный воздух собирается в П-образном дворе, как в колодце, отстаивается до влажности и бархатистой затхлости. Перламутровое небо сыпется бисером мороси на стальную землю.
Из окна я вижу двор, наблюдаю, как родители садятся в машину и уезжают. Вижу шумную компанию соседских мальчишек, наших прогуливающихся бабушек, что дежурят на лавочке у подъезда, вижу девушку, выгуливающую собаку, напротив моих окон.
Я узнала пса. Его сложно не узнать и легко спутать с шелти, если б не мех средней длины с коротким, не пышным подшёрстком.
Мы живем с ней в соседних подъездах, учились в одной школе на протяжении многих лет и, идя к метро, раз за разом, неловко, путано, случайно я ловлю в поле зрения её силуэт, очертания лица, каре прямых волос.
Мы так близко, совсем рядом, что протяни руку - и схватишь за ладонь, и в то же время далеко-далеко, не дотянуться.
Я смотрю, как пёс перебегает по диагонали детскую площадку, его хвост радостно сворачивается калачиком в ожидании хозяйки. Если прижаться вплотную, то окно выпадает из видимых границ, становится аквариумом, стекло превращается в тонкую плёнку меж прослойками застывшего воздуха, и я чувствую, что и сама застываю, скована, поймана, словно в вязкую смолу, которая со временем станет янтарём.