Утро, людный пешеходный переход у неработающего выхода метро. С обеих сторон «зебры» будто запруды движения понемногу собираются люди, сбавляют ход осторожные автомобилисты. Электронные часы светофора отсчитывают время до зелёного сигнала. Когда к переходу дохожу я, вспыхивают красным семьдесят секунд. Минута покоя посреди урагана сует.
Кто-то не намерен ждать, бросается на другую сторону, лавируя между транспортом.
- Вот, мерзавец. Зашибут ведь, - прокомментировал стоящий слева мужчина своей спутнице, обоим чуть больше сорока. – Теперь можно.
Он утягивает женщину вслед, и они вырываются вперед, потом отпускают руки, теряются за машинами, киосками.
До открытия перехода остаётся тридцать секунд ожидания.
Аллея рядом с остановкой общественного транспорта. Вечер, распускаются сумерки, солнце накатывает лавиной – так же неспешно и неотвратимо; тени падают тяжело, ломаются копьями об асфальт, оседают рыжей пылью на листве.
По дороге прогуливается мать с двумя малышами. Девочка лет пяти носится вокруг, держит в руках небольшую пластиковую бутылочку, изредка делает глоток. Женщина катает малыша на детском велосипеде с длинной ручкой позади для взрослого человека.
Нарезая очередной круг, девчушка подбегает к брату и вдруг бдыщь его по голове бутылкой с остатками газировки. Силы-то в детской руке всего ничего, удар по касательной, почти вхолостую, но малыш аж оглянулся на сестру, переводит взгляд на маму, в больших светлых глазах не по годам тяжелое раздумье - заплакать или не стоит.
Женщина прониклась сразу.
- Света, ну, что ты творишь, что творишь? Насмотрелась мультиков «Том и Джерри»… - потрясала она над Светой Светиной же рукой с бутылкой. Жидкость опасно пенилась на дне.
Дети – губка. Впитывают всё, равно хорошее и плохое. Отрицательное запоминается легче, быстрее.
Подчас же сложно заметить, как же, когда поведение стало обыденным, привычным, а привычка обратилась в яд, ибо залегает глубоко и разъедает изнутри.