Вечер. На небольшой вымощенной площадке лианы трамвайных путей собираются в кольцевые узоры, металл откликается золотом на заходящее солнце, его лучи крошатся о рельсы карандашной стружкой. Вагончики скользят равномерно и плавно, словно спят. Трамвай добирается из низины до места посадки, и толпа упруго сжимается, готовая хлынуть по ступеням в узкий проход гречей сквозь пальцы, торопясь успеть, будто и вовсе можно не успеть и опоздать, и этот трамвай – и правда последний. Его ведёт шикарная женщина лет двадцати семи, чьи волосы вьются в уложенной причёске, а макияж подчёркивает глаза. Её ногти длинны и сияют перламутром, а в лазурно-синем платье искрятся серебряные нити.

Мой взгляд стёк по туфлям-лодочкам цветом в платье и бездумно зацепился на набойке каблука сантиметров в восемь. И всё. Остановилась на ступенях и потерянно смотрю на каблук. В этот момент девушка слегка качнулась на каблуке назад и надавила на педаль. Трамвай тронулся, меня отнесло на поручень и завалило на пассажира впереди.

Условности прорастают из головы в реальность, как трава пробивает бетон. Но протяни руку, попробуй дотронуться - и она пойдет сквозь. Потому что их не существует.

По сути, не так уж и важно, свидание ли у прекрасной водительницы трамвая, день рождения, привычка ли это или самоуважение. Мне просто было приятно, что трамвай, в котором я еду, ведёт такая красота. Будто и впрямь – только для меня.