Высоко в ветвях, в бесцветном небе, колышется уже не воздушный шарик: то блестит и обретает форму волшебная лампа Аладдина. И кажется: добраться бы за ней по тропинкам ветвей. Всего-то протянуть руку – и
шагнуть на ствол.шагнуть на ствол.
Город утопает в сапфировой глубине. Нежная, бархатная ночь опрокидывает в себя огни, и они истаивают в притягательной синеве; впускает в свое нутро автобусы и здания, деревья, дороги, линии электропередач – и только люди остаются глухи к её зову.
Я подхожу жилой арке: выше воздушного выреза гнездятся еще четыре этажа, окна закованы кондиционерами, как замками. И чем ближе проход, тем выше я задираю голову, и тем стремительнее они наступают: сначала одинокими группами, затем шахматными рядами.
Спрыгнуть бы по этим кондиционерам вниз, обхватить руками безбрежно синее пуховое одеяло.
В прозрачном кубике смотрителя метро стоят ваза с розой и горшочек с кактусом, зеленая жизнь в белой глазуревой керамике. Уютное, ручное тепло. Словно вдруг оказался дома, а вокруг живые, теплые, родные люди.