Лекарство, что стоит тысячу монет, растёт у самого плетня
Пьеса для фортепиано. Разбираю, играю. Играю, разбираю. Пьеса сложна по структуре, но трудность в другом: для того, чтобы ее сыграть так, как она написана, нужна хор-рошая растяжка пальцев, потому как у меня не слишком длинная ладошка. Растянула до состояния «порву-сухожилия-или-сыграю»; вроде музыка начала получаться. Обрадовалась, воодушевилась, решила поделиться своей радостью с близким человеком. Потренировалась еще; волнуюсь… А близкий человек взял да и ляпнул на середине игры, что неправильная нота. Я не хуже слышу дисгармонию. Раз прикоснувшись к клавише, раз задев струну, я не могу исправить звук, толку мне от этой критики. Я вижу партитуру первый раз в жизни, к-вечеру-завтра-послезавтра сыграюсь без помарок и лучше. Я разволновалась и потеряла нить мелодии. Я хотела поделиться настроением, частичкой души, пусть пока такой хрупкой, ломкой, неоформившейся, но она тем и ценна, что это дыхание – первое… А мне говорят, что «неправильная нота». И пальцы всё болят на правой руке, третий, четвертый, пятый.
Вот поэтому я и не (или очень-очень редко) играю для самых близких. Как и не (…) рисую, леплю, шью… не (…) рукодельничаю и не (…) занимаюсь хэндмэйдом, скажем так. Хочется быть уверенной, что, если меняв очередной раз не поймут, эта боль меня не убьёт.
Вот поэтому я и не (или очень-очень редко) играю для самых близких. Как и не (…) рисую, леплю, шью… не (…) рукодельничаю и не (…) занимаюсь хэндмэйдом, скажем так. Хочется быть уверенной, что, если меня